Неточные совпадения
Случилось так, что Коля и Леня, напуганные до последней степени уличною толпой и выходками помешанной матери, увидев, наконец,
солдата, который хотел их взять и куда-то вести, вдруг, как бы сговорившись, схватили друг друга за ручки и бросились
бежать. С воплем и плачем кинулась бедная Катерина Ивановна догонять их. Безобразно и жалко было смотреть на нее, бегущую, плачущую, задыхающуюся. Соня и Полечка бросились вслед за нею.
Солдат упал вниз лицом, повернулся на бок и стал судорожно щупать свой живот. Напротив, наискось, стоял у ворот такой же маленький зеленоватый солдатик, размешивал штыком воздух, щелкая затвором, но ружье его не стреляло. Николай, замахнувшись ружьем, как палкой,
побежал на него;
солдат, выставив вперед левую ногу, вытянул ружье, стал еще меньше и крикнул...
Не торопясь отступала плотная масса рабочих, люди пятились, шли как-то боком, грозили
солдатам кулаками, в руках некоторых все еще трепетали белые платки; тело толпы распадалось, отдельные фигуры, отскакивая с боков ее,
бежали прочь, падали на землю и корчились, ползли, а многие ложились на снег в позах безнадежно неподвижных.
— Обнажаю, обнажаю, — пробормотал поручик, считая деньги. — Шашку и Сашку, и Машку, да, да! И не иду, а —
бегу. И — кричу. И размахиваю шашкой. Главное: надобно размахивать, двигаться надо! Я, знаете, замечательные слова поймал в окопе,
солдат солдату эдак зверски крикнул: «Что ты, дурак, шевелишься, как живой?»
Служитель нагнулся, понатужился и, сдвинув кресло, покатил его. Самгин вышел за ворота парка, у ворот, как два столба, стояли полицейские в пыльных, выгоревших на солнце шинелях. По улице деревянного городка
бежал ветер, взметая пыль, встряхивая деревья; под забором сидели и лежали
солдаты, человек десять, на тумбе сидел унтер-офицер, держа в зубах карандаш, и смотрел в небо, там летала стая белых голубей.
Подскакал офицер и, размахивая рукой в белой перчатке, закричал на Инокова, Иноков присел, осторожно положил человека на землю, расправил руки, ноги его и снова
побежал к обрушенной стене; там уже копошились
солдаты, точно белые, мучные черви, туда осторожно сходились рабочие, но большинство их осталось сидеть и лежать вокруг Самгина; они перекликались излишне громко, воющими голосами, и особенно звонко, по-бабьи звучал один голос...
Затем Самгин видел, как отступавшая толпа точно уперлась во что-то и вдруг, единодушно взревев, двинулась вперед, шагая через трупы, подбирая раненых; дружно треснул залп и еще один, выскочили
солдаты, стреляя, размахивая прикладами, тыкая штыками, — густейшим потоком люди, пронзительно воя,
побежали вдоль железной решетки сквера, перепрыгивая через решетку, несколько
солдат стали стрелять вдоль Невского.
От лагерей скакал всадник в белом, рассеянно
бежали солдаты, перегоняя друг друга, подпрыгивая от земли мячиками, далеко сзади них тряслись две зеленые тележки. Солнце нисходило к роще, освещая поле нестерпимо ярко, как бы нарочно для того, чтоб придать несчастию памятную отчетливость.
— Ты, конечно, знаешь: в деревнях очень беспокойно, возвратились
солдаты из Маньчжурии и бунтуют, бунтуют! Это — между нами, Клим, но ведь они
бежали, да, да! О, это был ужас! Дядя покойника мужа, — она трижды, быстро перекрестила грудь, — генерал, участник турецкой войны, георгиевский кавалер, — плакал! Плачет и все говорит: разве это возможно было бы при Скобелеве, Суворове?
Если б за
побег твой остались в ответе другие: офицеры,
солдаты, то я бы тебе «не позволил»
бежать, — улыбнулся Алеша.
— Ты фальшивый человек, ты обманул меня и хотел обокрасть, бог тебя рассудит… а теперь
беги скорее в задние ворота, пока
солдаты не воротились… Да постой, может, у тебя нет ни гроша, — вот полтинник; но старайся исправить свою душу — от бога не уйдешь, как от будочника!
— Я казен… — начинает опять
солдат, но голос его внезапно прерывается. Напоминанье о «скрозь строе», по-видимому, вносит в его сердце некоторое смущение. Быть может, он уже имеет довольно основательное понятие об этом угощении, и повторение его (в усиленной пропорции за вторичный
побег) не представляет в будущем ничего особенно лестного.
За телегой шел взвод
солдат и
бежали густые толпы народа…
В 1879 г. в первые же дни по прибытии
бежало сразу 60 человек, перебив караульных
солдат.
Проходит в
бегах неделя-другая, редко месяц, и он, изнуренный голодом, поносами и лихорадкой, искусанный мошкой, с избитыми, опухшими ногами, мокрый, грязный, оборванный, погибает где-нибудь в тайге или же через силу плетется назад и просит у бога, как величайшего счастья, встречи с
солдатом или гиляком, который доставил бы его в тюрьму.
Если сегодня не удалось уйти из тюрьмы через открытые ворота, то завтра можно будет
бежать из тайги, когда выйдут на работу 20–30 человек под надзором одного
солдата; кто не
бежал из тайги, тот подождет месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику в прислуги или к поселенцу в работники.
На Сахалине она в первое время, как и все присылаемые сюда женщины, жила вне тюрьмы, на вольной квартире; она пробовала
бежать и нарядилась для этого
солдатом, но была задержана.
Домнушка так и не показалась мужу.
Солдат посидел еще в кухне, поговорил с Катрей и Антипом, а потом побрел домой. Нюрочка с нетерпением дожидалась этого момента и
побежала сейчас же к Домнушке, которая спряталась в передней за вешалку.
—
Солдат, должно быть, беглый; я пошел и землянку тут нашел, а он выскочил оттуда прямо на меня с ножом; я только что пистолетом отборонился и
побежал, а эти черти, — прибавил он, указывая на мужиков, — хоть бы один пошевелился, — стоят только.
— Видите, что делают!» Прапорщик тоже кричит им: «Пали!» Как шарахнули они в толпу-то, так человек двадцать сразу и повалились; но все-таки они кинулись на
солдат, думали народом их смять, а те из-за задней ширинги — трах опять, и в штыки, знаете, пошли на них; те
побежали!..
— Казенный! Всю семью он нашу извел: сначала с родителем нашим поссорился; тот в старшинах сидел — он начет на него сделал, а потом обчество уговорил, чтобы того сослали на поселенье; меня тоже ладил, чтобы в
солдаты сдать, — я уже не стерпел того и
бежал!
Я, матерь божья, так за барина остервенился, выхватил у
солдата одного ружье,
побежал тоже на неприятеля, и вот согрешил грешный: бабенка тут одна попалась, ругается тоже, — так ее в ногу пырнул штыком, что завертелась даже, и пошли мы, братец, после того по избам бесчинствовать.
А то, что местное население старается всячески повредить победоносному врагу, устроивает ему изменнические засады,
бежит в леса, заранее опустошая и предавая огню все, что стоит на его пути, предательски убивает
солдат и офицеров, словом сказать, совершает все, что дикость и варварство могут внушить ему… тогда как теперь…
На улице морозный воздух сухо и крепко обнял тело, проник в горло, защекотал в носу и на секунду сжал дыхание в груди. Остановясь, мать оглянулась: близко от нее на углу стоял извозчик в мохнатой шапке, далеко — шел какой-то человек, согнувшись, втягивая голову в плечи, а впереди него вприпрыжку
бежал солдат, потирая уши.
Смотр кончался. Роты еще несколько раз продефилировали перед корпусным командиром: сначала поротно шагом, потом
бегом, затем сомкнутой колонной с ружьями наперевес. Генерал как будто смягчился немного и несколько раз похвалил
солдат. Было уже около четырех часов. Наконец полк остановили и приказали людям стоять вольно. Штаб-горнист затрубил «вызов начальников».
Он схватил ружье и, вместе с толпой, крича «ура»,
побежал прочь от убитого француза, с которого тут же
солдат стал снимать сапоги.
Он
побежал вперед вдоль траверса; человек 50
солдат с криками
побежало за ним.
Несмотря на этот подленький голос при виде опасности, вдруг заговоривший внутри вас, вы, особенно взглянув на
солдата, который, размахивая руками и осклизаясь под гору, по жидкой грязи, рысью, со смехом
бежит мимо вас, — вы заставляете молчать этот голос, невольно выпрямляете грудь, поднимаете выше голову и карабкаетесь вверх на скользкую глинистую гору.
Несколько
солдат обогнали его; другие
солдаты показались откуда-то сбоку и
бежали тоже.
Сажай его, сажай!» И
солдаты лупят со всего размаха, искры сыплются из глаз бедняка, он начинает кричать, а Жеребятников
бежит за ним по фрунту и хохочет, хохочет, заливается, бока руками подпирает от смеха, распрямиться не может, так что даже жалко его под конец станет, сердешного.
Солдат имеет право стрелять в арестанта, если тот вздумает
бежать от него; но в то же время и отвечает за свой выстрел, если сделал его не в случае самой крайней необходимости; то же самое и в случае открытого бунта каторжников.
Красивые испуганные животные большими прыжками, поджимая передние ноги, налетели на колонну так близко, что некоторые
солдаты с криками и хохотом
побежали за ними, намереваясь штыками заколоть их, но козы поворотили назад, проскочили сквозь цепь и, преследуемые несколькими конными и ротными собаками, как птицы, умчались в горы.
Яркие звезды, которые как бы
бежали по макушкам дерев, пока
солдаты шли лесом, теперь остановились, ярко блестя между оголенных ветвей дерев.
— Ну, а если арестант — твой отец и
бежит? — спросил я у одного молодого
солдата.
Такой же, как он, молодой малый из деревни, но из дальней губернии, уже готовый
солдат с ружьем, с примкнутым острым штыком караулит его, готовый заколоть его, если бы он вздумал
бежать.
Но мало и этого: недавно немецкий император еще точнее разъяснил значение и призвание воина, отличив, благодарив и наградив
солдата за то, что он убил беззащитного узника, пытавшегося
бежать.
А дождь усиливался, оживлённее застучал по крышам, зашелестел ветвями деревьев, по дороге ещё веселее
побежали ручьи, громче захлюпала грязь под ногами рабочих, быстро шагавших, неся лёгкий, длинный гроб. Горожане растаяли в дожде, около
солдата остались только нищие да свои.
Летом, в жаркий день, Пушкарь рассказал Матвею о том, как горела венгерская деревня, метались по улице охваченные ужасом люди, овцы, мычали коровы в хлевах, задыхаясь ядовитым дымом горящей соломы, скакали лошади, вырвавшись из стойл, выли собаки и кудахтали куры, а на русских
солдат, лежавших в кустах за деревней,
бежал во тьме пылающий огнём человек.
Зачинщики бунта наказаны были кнутом; около ста сорока человек сослано в Сибирь; другие отданы в
солдаты (NB все
бежали); остальные прощены и приведены ко вторичной присяге.
Он очутился между трех огней;
солдаты его
бежали; Валленштерн отступил...
В сие время явились к нему пять казаков и один
солдат, которые, как уверяли,
бежали из Пугачевского стана.
Солдаты расстроились и
побежали.
Мы шли очень легко по мокрому песку, твердо убитому волнами; и часа через два-три наткнулись на бивак. Никто даже нас не окликнул, и мы появились у берегового балагана, около которого сидела кучка
солдат и играла в карты, в «носки», а стоящие вокруг хохотали, когда выигравший хлестал по носу проигравшего с веселыми прибаутками. Увидав нас, все ошалели, шарахнулись, а один бросился
бежать и заорал во все горло...
Но что я говорю? если одна только рота французских
солдат выйдет из России, то и тогда французы станут говорить и печатать, что эта горсть бесстрашных, этот священный легион не
бежал, а спокойно отступил на зимние квартиры и что во время бессмертной своей ретирады [отступления (франц.)] беспрестанно бил большую русскую армию; и нет сомнения, что в этом хвастовстве им помогут русские, которые станут повторять вслед за ними, что климат, недостаток, стечение различных обстоятельств, одним словом, все, выключая русских штыков, заставило отступить французскую армию.
Ух! какая свинцовая гора свалилась с моего сердца! Я бросился обнимать казака, перекрестился, захохотал как сумасшедший, потом заплакал как ребенок, отдал казаку последний мой талер и пустился
бегом по валу. В несколько минут я добежал до рощи; между деревьев блеснули русские штыки: это были мои
солдаты, которые, построясь для смены, ожидали меня у самого аванпоста. Весь тот день я чувствовал себя нездоровым, на другой слег в постелю и схлебнул такую горячку, что чуть-чуть не отправился на тот свет.
Но вдруг из толпы, которая стояла под горою, раздался громкой крик. «
Солдаты,
солдаты! Французские
солдаты!..» — закричало несколько голосов. Весь народ взволновался; передние кинулись назад; задние
побежали вперед, и в одну минуту улица, идущая в гору, покрылась народом. Молодой человек, пользуясь этим минутным смятением, бросился в толпу и исчез из глаз купца.
Захаживали в шайку и гощевали беглые
солдаты, находившие в Андрее Иваныче покровителя, но оставались недолго; один, красноносый пьяница, чуть ли не добрый десяток лет бегающий от своего года солдатчины, который тянулся за ним, как тягчайший, неискупимый грех, дня три покомандовал хрипло над Гнедыми, был одним из Гнедых жестоко побит и обиженно
побежал дальше — жить и бегать оставалось долго.
Он видел страшные, твердые в своем стремлении ряды людей, почти
бегом проходивших перед ним, людей своей бедной страны, бедно одетых, грубых
солдат.
— Я всё могу понять. Брат пропал — это бывает в
солдатах. И сестрино дело — не редкое. А зачем этого человека до крови замучили, этого не могу понять. Я за ним, как собака,
побегу, куда велит. Он меня зовёт «земля»… «Земля», — говорит, — и смеётся. И что его всегда мучают, это мне — нож!
Фельдфебель уходит. Меркулов
бегом бросается к той наре, где спит очередной дневальный — старый
солдат Рябошапка. «Спать, спать, спать, спать, — кричит в душе Меркулова какой-то радостный, ликующий голос. — Два лишних дневальства? Это пустяки, это потом, а теперь спать, спать!..»